Покаяние
Был папа готов литургию свершать, Сияя в святом облаченье, С могуществом, данным ему, отпускать Всем грешникам их прегрешения.
И папа обряд очищенья свершал;
Во прахе народ простирался;
И кто с покаянием прах лобызал,
От всех тот грехов отрекался.
Органа торжественный гром восходил
Горе во святом фимиаме.
И страх соприсутствия Божия был
Разлит благодатно во храме.
Святейшее слово он хочет сказать -
Устам не покорствуют звуки;
Сосуд живоносный он хочет поднять -
Дрожащие падают руки.
"Есть грешник великий во храме святом! И бремя на нем святотатства!
Нет части ему в разрешенье моем: Он здесь не от Божьего братства.
Нет слова, чтоб мир водворило оно В душе погубленной отныне:
И он обретет осужденье одно В чистейшей небесной святыне.
Беги ж, осужденный; отвергнись от нас; Не жди моего заклинанья;
Беги: да свершу невозбразно в сей час Великий обряд покаянья".
С толпой на коленях стоял пилигрим, В простую одет власяницу;
Впервые узрел он сияющий Рим, Великую веры столицу.
Молчанье храня, он пришел из своей Далекой отчизны как нищий;
И целые сорок он дней и ночей Почти не касался до пищи;
И в храме, в святой покаяния час, Усердней никто не молился...
Но грянул над ним заклинательный глас - Он бледен поднялся и скрылся.
Спешит запрещенный покинуть он Рим; Преследуем словом ужасным,
К шотландским идет он горам голубым, К озерам отечества ясным.
Когда ж возвратился в отечество он, В старинную дедов обитель:
Вассалы к нему собрались на поклон И ждали, что скажет властитель.
Но прежний властитель, дотоле вождем Их бывший ко славе победной,
Их принял с унылым, суровым лицом, С потухшими взорами, бледный.
Сложил он с вассалов подданства обет И с ними безмолвно простился;
Покинул он замок, покинул он свет И в келью отшельником скрылся.
Себя он обрек на молчанье и труд; Без сна проводил он все ночи;
Как бледный убийца, влекомый на суд, Бродил он, потупивши очи.
Не знал он покрова ни в холод, ни в дождь; В раздранной ходил власянице;
И в келье, бывалый властитель и вождь, Гнездился, как мертвый в гробнице.
В святой монастырь Богоматери дал Он часть своего достоянья:
Чтоб там о погибших собор совершал Вседневно обряд поминанья.
Когда ж поминанье собор совершал, Молясь в усердии теплом,
Он в храм не входил; перед дверью лежал Он в прахе, осыпанный пеплом.
Окрест сторона та прекрасна была: Река, наравне с берегами,
По зелени яркой лазурью текла И зелень поила струями;
Живые дороги вились по полям; Меж нивами села блистали;
Пестрели стада; отвечая рогам, Долины и холмы звучали;
Святой монастырь на пригорке стоял За темною кленов оградой:
Меж ними - в то время, как вечер сиял, - Багряной горел он громадой.
Но грешным очам не приметна краса Веселой окрестной природы;
Без блеска для мертвой души небеса, Без голоса рощи и воды.
Есть место - туда, как могильная тень, Одною дорогой он ходит;
Там часто, задумчив, сидит он весь день, Там часто и ночи проводит.
В лесном захолустье, где сонный ворчит Источник, влачася лениво,
На дивной поляне часовня стоит В обломках, заглохших крапивой;
И черны обломки: пожар там прошел; Золою, стопившейся в камень,
И падшею кровлей задавленный пол, Решетки, стерпевшие пламень,
И полосы дыма на голых стенах, И древний алтарь без святыни,
Все сердцу твердит, пробуждая в нем страх, О тайне сей мрачной пустыни.
Ужасное дело свершилось там: В часовне пустынного места,
В час ночи, обет принося небесам, Стояли жених и невеста.
Продолжение следует
